Судьба иногда преподносит удивительные подарки. Занимаясь прошлым русской гастрономии, мы, конечно, не могли пройти мимо хроники этой семьи. В нашей работе «Непридуманная история русской кухни» ей посвящена целая глава – «Кухня, любовь и революция». Действительно все смешалось в этой истории, которая лишь по стечению обстоятельств не стала сюжетом для романа. И вот спустя три года после выхода книги, поисков в библиотеках и разговоров с ветеранами, я встретился с тем, кто может внести ясность. Это – правнучка Михаила Александровича Игнатьева. Именно ее интервью и архивные материалы и раскрыли многие загадки семьи, а вместе с тем и нашей кулинарной истории.
А для начала – их фотография. Она, как все последующие, никогда и нигде не публиковалась ранее. Вот она картина счастливого времени, когда профессиональный успех совмещался с радостью и любовью. Это снимок начала 1900-х годов.
Статский советник М.Игнатьев
с супругой П.Александровой-Игнатьевой
с супругой П.Александровой-Игнатьевой
А началась вся эта история гораздо раньше. Я не устаю удивляться, как все-таки совпадают биографии многих известных людей. Тех, кто собственными силами и талантом пробился к вершинам. Тех, кто начинал с самого, казалось бы, низа!
Михаил родился в простой крестьянской семье. Какая типичная фраза, неправда ли? Только не надо забывать, что это был 1850-й год. И был он обычным крепостным мальчишкой, которого ждала привычная судьба. Но посчастливилось – попал в гимназию в Воронеже. Уже тогда проявил недюжинные способности – сохранилась даже пара похвальных листов. «Дан сей похвальный лист ученику IV класса Воронежской губернской гимназии Игнатьеву Михаилу за благонравие и показанные в продолжение истекшего учебного года и при частных испытаниях отличные успехи».
После гимназии приезжает в Санкт-Петербург, где поступает в Медико-хирургическую академию. Оканчивает ее с отличием. Многие прочили ему прекрасную научную карьеру в области химии, к которой он проявлял подлинный интерес.
Но вспыхнувшая русско-турецкая война резко изменила его, казалось бы, размеренную жизнь. Оставив все занятия, он добровольцем вступает в действующую армию, в составе которой проходит всю балканскую кампанию. При этом, будучи одновременно прикомандированным к штату Медико-хирургической академии, он старался совмещать науку и практику. Уже в 1877 году, урывая минуты от отдыха, написал свои первые научные статьи, получившие высокую оценку коллег. Впрочем, отличается и в чисто практических делах.
Дело в том, что тогда артиллерийские орудия перемешались гужевым транспортом. Но в условиях пересеченной местности, а то и гор (Шипкинский перевал) лошади просто сбивали в кровь копыта. Многие из них не могли продолжать движение – ноги болели, нагноились. Животные и стоять-то не всегда могли, не то, что орудия и обозы тянуть вверх. Игнатьев предложил простое и эффективное средство. Освободив от поклажи, всех лошадей загнали в быструю горную реку, так чтобы лишь слегка прикрыть водой копыта. Решение оказалось удачным – раны и потертости были промыты и начали постепенно заживать. Лошадей выгоняли на берег, они грелись, - потом процедура повторялась вновь и вновь. И войска шли дальше…
Вскоре после окончания войны М.Игнатьев защищает диссертацию, получив звание магистра ветеринарных наук. Его интересы теперь полностью сконцентрированы на ветеринарном контроле, в частности, при забое скота и его продаже. Он становится главным санитарным врачем при городской скотобойне Санкт-Петербурга. Кстати и поселился Игнатьев – там же на Забалканском проспекте (ныне – Московский) рядом с бойнями. Лишь буквально в 1980-е годы там снесли маленький двухэтажный домик, в котором жила семья. В нем было 6-7 комнат, где помимо Игнатьевых жили и няни, гувернантки.
Личная жизнь ученого складывается непросто. К тому времени он женат на Аделаиде Казимирской. У них трое детей – Александр, Дмитрий и Федор. Но что-то, видимо, неладно в семье. Впрочем, уйдя в работу и преподавательскую деятельность, Игнатьев находит там отдушину для себя.
А работы было немало. В 1890-е годы помимо службы на бойнях он активно читает лекции в университете, на различных поварских курсах, школах кулинарного мастерства. В 1893 году вблизи Казанского собора открывается кулинарная школа Веры Ивановны Гунст. Михаил Александрович принимает участие в организации учебы. Именно во время таких занятий он и знакомится с молодой преподавательницей кулинарии Пелагеей, ставшей вскоре спутницей его жизни. Но официально их брак был оформлен лишь в 1900-м году.
Итак, ему за сорок. А новой жене Пелагее чуть больше 20 лет. Судьба ее – тоже непроста. Сама она воспитывалась в Детском приюте принца Ольденбургского. Мать умерла, когда девочке было 8 лет. Через некоторое время отец устраивает ее в приют. А вскоре умирает и сам. Окончив гимназию, девушка устраивается на кулинарные курсы…
Свидетельство о рождении. «… у С.-Петербургского мещанина Павла Александрова
и жены его Пелагеи Петровой, обоих первобрачных и православных,
дочь Пелагея родилась Шестаго и крещена Тринадцатого числа Августа
Тысяча восемьсот семьдесят второго года»
и жены его Пелагеи Петровой, обоих первобрачных и православных,
дочь Пелагея родилась Шестаго и крещена Тринадцатого числа Августа
Тысяча восемьсот семьдесят второго года»
Ко времени знакомства (может быть, и с помощью Михаила Александровича) она уже опубликовала несколько своих лекций в рамках Практических курсов поварского искусства, прочитанных ученицам Императорского Женского патриотического общества. Но лишь с 1902 года она печатает их под той (уже общей с мужем) фамилией, которая навсегда вошла в историю русской кулинарии - П.П.Александрова-Игнатьева.
Преподаватели кулинарных курсов.
Третья слева – Пелагея Александрова-Игнатьева, пятая – Вера Гунст,
шестой - Михаил Игнатьев
Третья слева – Пелагея Александрова-Игнатьева, пятая – Вера Гунст,
шестой - Михаил Игнатьев
По сути дела, книги Пелагеи Павловны значили для нашей гастрономической культуры не меньше, если не больше творчества Е.Молоховец. С высоты сегодняшнего дня мы можем смело сказать: работы Александровой-Игнатьевой стали новой важной ступенью в развитии русской кулинарии. При этом они продолжали одну из центральных идей нашей поварской мысли: гастрономия для повседневной жизни домашних хозяек, а не для дворцовых приемов.
Почти во всех выпускаемых кулинарных книжках, - пишет обозреватель журнала «Наша пища» (1893), - «главная цель – дать 1000, 2000, 2100, 2400 и т.д. рецептов. Каких – это все равно. О том же, чтобы кто-нибудь из составителей имел в виду сознательное отношение к приготовлению кушаний, провел бы какую-нибудь систему, нет и помина. Это, впрочем, и понятно: человек, получивший хорошее образование и, следовательно, такой, который мог бы провести сознательное отношение к процессам приготовления кушаний – в повара не пойдет».
Как я уже упомянул, П.Александрова еще до замужества публиковала свои лекции – они регулярно выходили в Санкт-Петербурге в типографии Муллера и Богельмана. А в 1899 году вышел главный труд ее жизни – книга «Практические основы кулинарного искусства: Руководство для кулинарных школ и для самообучения».
Самое главное отличие книги от работ предшествующих авторов - Молоховец, Авдеевой, Степанова и др. в то, что она – не перечень рецептов, а учебник. В ней нет сотен рецептов приготовления разнообразных блюд (хотя их список весьма внушителен). Главное на чем, сосредоточивается автор – это освоение приемов обработки продуктов, типовых поварских способов готовки.
Александрова-Игнатьева может быть впервые в нашей кулинарии пытается сбросить с нее некий покров тайного знания – удела избранных специалистов. Нет, говорит она, кухня – это наука, которой может научиться любая неленивая хозяйка. «Мальчику, отданному в учение на кухню к повару, последний не преподает в системе общих правил приготовления мяса, рыбы и проч. И не объясняет, почему нужно делать известное блюдо так, а не иначе, а показывает только саму технику приготовления. Вследствие такого неумелого обучения у поваров очень развита скрытность, т.е. если какой-нибудь из них умеет особенно и лучше других приготовлять известное блюдо, то он никогда не поделится своим секретом с товарищем».
И здесь важно понять, что Пелагея Павловна не просто повар, а еще и педагог, преподаватель кулинарного мастерства. Этим и объясняется ее страстное желание донести до читателя саму суть кулинарии, а не какие-то отдельные блюда. Может быть и яркие, но в отрыве от общего понимания процесса, являющиеся лишь вырванными из контекста картинками.
Бурное начало XX века надломило судьбы многих семей в России. Раскол проходил между самыми близкими родственниками. Не избежали этой участи и Игнатьевы. Глава семейства Михаил Александрович к 1905 году уже весьма заметная фигура - директор Первой практической школы ветеринарных искусств и домоводства, основатель первой в России станции микроскопического исследования мяса и Городского мясного патологического музея. В соответствии с табелью о рангах, он чиновник по особым поручениям 5-го класса (статский советник, - промежуточный чин, находящийся между полковником и генерал-майором в военной иерархии). Впрочем, по воспоминаниям современников, он никогда не был почитателем должностей и званий, и не отличался чиновничьим складом характера.
А вот на следующей фотографии - уже примерно 1910 год - Игнатьев в другой парадной форме. С обшлагами и позументами,отныне он - действительный статский советник. Это звание (которое он получил в 1908 году) соответствовало генералу в военной службе и давало потомственное дворянство.
М.А.Игнатьев
У Михаила Александровича растут сыновья от первого брака – Александр, Дмитрий и Федор. Привычный конфликт отцов и детей приобретает в этой семье новый характер. Дух вольнодумства и свободомыслия, характерный для ученой среды, в которой воспитывались дети, дал неожиданные всходы. С начала 1900-х годов Александр Игнатьев – один из активных участников революционного движения. Вскоре, бросив учебу, он становится членом Боевой технической группы – своего рода «спецназа» большевистского движения, занимающегося вооруженными акциями, нападениями на банки, транспортировкой взрывчатки и оружия. «Это был настоящий, прирожденный боевик. Именно такие люди нужны были для той новой работы, которую мы развертывали с начала 1905 года», - писал о нем в своих воспоминаниях ветеран РСДРП Н.Е.Буренин.
Нельзя сказать, что родители не догадывались о деятельности сына. Их имение Ах-Ярве в Финляндии стало приютом для многих Сашиных коллег-боевиков. Там тайно складировалось оружие, динамит, предназначенные для перевозки в другие города.
В центре Михаил Игнатьев (в фуражке) и Пелагея Павловна.
Верхний ряд – сыновья М.Игнатьева - Александр, Дмитрий и Федор.
Нижний ряд – их дети от брака с Пелагеей – Миша, Варвара и Павел.
Справа и слева – 2 нянюшки и 2 гувернантки (фото ~ 1906 года)
Верхний ряд – сыновья М.Игнатьева - Александр, Дмитрий и Федор.
Нижний ряд – их дети от брака с Пелагеей – Миша, Варвара и Павел.
Справа и слева – 2 нянюшки и 2 гувернантки (фото ~ 1906 года)
Но, конечно, старшие Игнатьевы явно не были посвящены во все партийные секреты. Тот же старый большевик Н.Буренин (кстати, предисловие к его мемуарам написал Максим Горький) вспоминал и вовсе анекдотический случай. В мясном патологическом музее работала художница Афанасия Леонидовна Шмидт (подпольная кличка – «Фаня Беленькая»).
Так вот эта «Фаня» весьма искусно делала муляжи различных окороков. Но, как оказалось, в эти же муляжи «Фаня» очень ловко прятала документы и оружие. Однажды ей принесли револьвер, который был спрятан в модель окорока ветчины. Когда впоследствии отбирали экспонаты для выставки в Дрездене, М.А.Игнатьев, ничего не знавший о револьвере, взял в руки окорок и пришел в восторг: «Ведь и по весу он совершенно верен, дайте-ка весы!» Весы подали, и оказалось, что муляж по весу равен настоящему окороку.
«Фаня» очень смутилась и забеспокоилась, пытаясь доказать, что муляж еще не готов, что его надо исправить. Но уговоры не подействовали. В ее отсутствие окорок запаковали в ящик и отправили на выставку в Дрезден. Удивительно, что экспонат, пробыв положенное время на экспозиции, возвратился обратно, вместе с помещенным в него револьвером. Этот «окорок» хранился в советские годы в Музее Великой Октябрьской социалистической революции в Ленинграде.
Сам же Александр Игнатьев занимался добычей, хранением и транспортом оружия. Он же организовал химическую группу, добывал взрывчатые материалы, руководил изготовлением, хранением и перевозкой бомб. При этом операции были поставлены весьма изобретательно. Одной из самых удачных стала «доставка удобрений». На территории городской бойни в Петербурге сваливалась зола, получавшаяся от сжигания отбросов. Оказалось, что она содержит много фосфорной кислоты. Испытав ее как удобрение для лугов, Александр Михайлович получил хорошие результаты и заинтересовал этим соседей-финнов. Спрос на золу был велик, и она отправлялась вагонами из Петербурга в Финляндию. Всему делу был придан коммерческий характер. Со станции в имения шли целые обозы с золой, и никому в голову не приходило подозревать, что вместе с удобрениями была организована доставка оружия.
Обелиск в Ах-Ярве
Партии нужны были деньги. Революционер Камо (Симон Тер-Петросян) в июне 1907 года в результате дерзкого теракта захватил в Тифлисе два фаэтона филиала Госбанка с 250 тысячами рублей. Деньги тайными большевистскими путями были переброшены на Карельский перешеек на дачи Игнатьевых и Бурениных в Ах-Ярве. И здесь Фаня подрисовывала к каждой купюре цифры-палочки. Чтобы изменить цифры в номере, скажем, с тройки на девятку. Все номера на купюрах были перерисованы. А сам Александр Михайлович в одежде «с иголочки» подъезжал к питерским банкам на пролетке и менял крупные суммы этих денег. Так все «тифлисские» деньги и «ушли», были обменяны на чистые купюры.
Революция непросто была принята семьей. Понятно, что для Александра это было исполнение его идеалов, то ради чего он боролся. Для его же отца – Михаила Александровича 1917 год стал крушением всей его предыдущей жизни. Вряд ли можно говорить о том, что он безоговорочно принял революцию. Но, жизнь есть жизнь, уезжать они не собирались. Впрочем, и сил-то уже не было. Лишения, голод подорвали его здоровье. И 26 сентября 1919 года Михаил Александрович скончался. Могила его на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга.
А судьба семьи складывается по-разному.
Пелагея Павловна после революции продолжала заниматься любимым делом. Согласно «паспортной книжке», выданной 22 мая 1896 года, санкт-петербургская мещанка Пелагея Александрова работает «учительницей поварского искусства». А вот перед вами уже послереволюционный документ:
Даже в 1927 году Пелагея Павловна продолжает трудиться по специальности. На 1-х Практических курсах по пищеведению и домоводству в Ленинграде. Обратите внимание на подпись. Да-да, та самая Вера Гунст, которая возглавляла эти курсы и до революции. 35 лет на этой должности – при всех режимах! Вот это верность профессии.
В тот период Пелагея Павловна издает несколько своих книг. Во-первых, переиздается та самая – главная – «Практические основы кулинарного искусства» (1927). Во-вторых, в 1932 году были изданы написанные П.П.Александровой-Игнатьевой «Практические основы кулинарной техники общественного питания», а в 1933 году — «Молочно-мясо-рыбно-растительная пища и техника ее приготовления, применимая в общественном питании». Позднее – полная тишина.
- «Почему же так?» – спрашивал я себя. «Почему ни один из ветеранов, с которыми я разговаривал, - а многие из них работали еще в 30-40-х годах, - не помнят Александрову-Игнатьеву?» Ответ оказался обыденным для тех лет. Но оттого не менее трагичным. И связан он был с судьбой детей.
Старший приемный сын Александр Игнатьев помимо революционных заслуг оказался еще и талантливым ученым. С 1922 по 26 годы он – торгпред в Финляндии. Даже сегодня в нашем финском консульстве его часто вспоминают. После этого он возглавлял советское торговое представительство в Берлине.
При этом его дипломатическая карьера удивительным образом совмещалась с научной деятельностью. В 1918 году он изобрел первый аппарат, стреляющий по движущимся мишеням, по самолетам. Позднее сварочный пресс и лентосварочную машину. У него была своя лаборатория в Петропавловской крепости, позднее переведенная в Москву. Вот так между Хельсинки, Петроградом (Ленинградом) и Москвой в разъездах и проходила тогда его жизнь. Благо по дипломатической линии работа не загружала – очень мало в то время финны торговали с Советской Россией.
Окончил жизнь Александр Михайлович в 1936 году. У его родственников сложное отношение к этой смерти. С одной стороны, был официальный некролог с указанием всех заслуг А.Игнатьева перед государством. А с другой… Сын вспоминает, как буквально накануне посетил отца – все было нормально. Лишь на больничной тумбочке лежала переданная кем-то неизвестным коробка с конфетами. Утром отца не стало. Говорят, что такие «передачи» были часты в те годы. И даже Крупская получила за день до смерти вкусный торт от неизвестного посетителя.
Другой сын М.Игнатьева – Федор Михайлович в советские годы был директором школы, преподавал физику и математику. А третий - Дмитрий ушел добровольцем в Красную армию и умер в марте 1920 года в военном госпитале.
Пелагея Павловна никогда после революции не жила в достатке. Но в 30-е действительно наступила «черная полоса». В 1931 году умирает ее дочка Варенька (похоронена на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге). Кстати, она была подругой Ольги Книппер-Чеховой, были десятки их писем друг другу.
Варвара Александрова-Игнатьева (дочь Пелагеи Павловны)
(на снимках вверху и внизу)
(на снимках вверху и внизу)
В 1937 году был арестован сын Пелагеи Павловны - Павел. Да-да тот самый маленький Павлик, который стоит насупленным на фотографии 1906 года (см вверху). Уж как она боролась за него! И тогда, и спустя 10 лет, когда срок заключения вроде бы истек. Снова и снова она обращается к властям – в прокуратуру: «Мой сын арестованный органами НКВД…. Осужден на 10 лет с высылкой из Ленинграда без права переписки… никаких сведений нет»
Да только все было ложью. От начала и до конца. И приговор – 10 лет без права переписки означал лишь одно. То, во что тогда не хотел верить никто из близких. Уже в 1990-е годы родственники получат на руки долгожданный документ. Который все поставит на свои места – приговор был приведен в исполнение 14 декабря 1937 года.
Но это было позже. А тогда в конце 30-х она и сама ждала ареста со дня на день. И хотя ее официально не объявили родственницей врага народа, жить было тяжело. Бедность, беспросветные проблемы и изнурительная работа – вот какой была ее жизнь в те годы.
«Я имею 40-летний стаж работы, - писала она в одной из автобиографий. – С 1893 года работаю в качестве преподавателя практических основ кулинарии. После смерти мужа в 1919 году состояла хранительницей Музея его имени до 1939 года. С 1932 года оставила штатную работу, имела 3-ю группу инвалидности. Получала общегражданскую пенсию 87 рублей. До 1937 года - консультант в разных организациях. После 1938 года получаю по 2-й группе 112 рублей 50 копеек».
После начала войны в 1941 году она с сыном Михаилом Михайловичем уезжает в эвакуацию на восток. Там, в Сибири и на Урале они и прожили всю войну. А после ее окончания возвратились в родной в Ах-Ярве – дом стоит, все нормально. Решили там и жить. Вернулись в город за вещами, А через две недели, проехав от станции 30 километров в подводе, увидели лишь фундамент. Пока их не было, дом раскатали по бревнам местные жители. Пришлось вернуться в квартиру на ул.Союза Печатников, 25, где они жили до войны.
Вот только уплотнили квартиру за это время. И вся семья – Михаил Федорович (внук М.Игнатьева) с женой и дочкой, и Михаил Михайлович с женой и Пелагеей Павловной – все они стали ютиться в паре комнат. «Бабушка Поля поселилась в маленькой комнатушке при кухне, где раньше жила прислуга, - вспоминает моя собеседница, - Там ей было спокойнее, она любила тишину. Помню, она не разрешала меня наказывать, если я шалила. Она была милейшим человеком, ее любили и уважали все в нашей семье. И такой же был ее сын Михаил Михайлович. Я называла его дедушка, дедуля, но всегда на - Вы».
В 1952 году они стали снимать в поселке Песочный под Ленинградом верхнюю часть дома – 2-й этаж. И Пелагея Павловна вскоре переехала туда. Где через год умерла от последствий перелома шейки бедра.
Последний из ее детей, проведший с ней все тяжелые годы, – сын Михаил умер 29 мая 1981-го. Похоронен на Кузьминском кладбище в Пушкине. Вот он на фотографии 1974 года:
Ах-Ярве давно уже стал поселком Первомайское в Ленинградской области. Но долго-долго (до начала 90-х годов) туда приезжали финны, которые помнили еще эту увлеченную работой и влюбленную друг в друга пару - Михаила Игнатьева и его жену Пелагею…
Павел Сюткин,
Москва-Санкт-Петербург, 2013
Москва-Санкт-Петербург, 2013
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →