Кофе ячменный, желудевый и морковный
Что такое «кофе из винных ягод»? Этот суррогат вошел в обиход в России в 1900-х годах. Сушеный инжир слегка прожаривался. А затем его толкли в ступке. По сути – более дешевая замена настоящего кофе. Но, конечно, импортозамещение уже тогда этим не ограничивалось.

Начало XX века – эпоха всяких суррогатов и пищевых подделок. Причем, говоря о «подделках», я не имею в виду, что кого-то обманывали. Нет-нет, люди сознательно брали эти эрзац-товары. Они надолго вошли с тех пор в быт россиян, плавно перейдя от «проклятого царизма» в «развитой социализм».
Любопытная реклама из санкт-петербургской газеты тех лет:

Гималайским житом называли сорт ячменя. Ну, а цикорий всем известен и по временам СССР, да и по сегодняшним магазинам. Проиллюстрируем старую рекламу не только картинками, но и уместными цитатами. Сами понимаете, мимо фамилии Золотов сегодня мы пройти не могли:

Продолжим Владимиром Ивановичем Далем:


«Однажды пан Ромуальд вошел в кухню, где мы со старушкой Козловской пили кофе "Гималайское жито"
(Константин Паустовский)

Ну, и наконец, сам Владимир Владимирович:
«… Надо, чтоб поэт
и в жизни был мастак.
Мы крепки,
как спирт в полтавском штофе.
Ну, а что вот Безыменский?! Так…
ничего…
морковный кофе.»

Начало XX века – эпоха всяких суррогатов и пищевых подделок. Причем, говоря о «подделках», я не имею в виду, что кого-то обманывали. Нет-нет, люди сознательно брали эти эрзац-товары. Они надолго вошли с тех пор в быт россиян, плавно перейдя от «проклятого царизма» в «развитой социализм».
Любопытная реклама из санкт-петербургской газеты тех лет:

Гималайским житом называли сорт ячменя. Ну, а цикорий всем известен и по временам СССР, да и по сегодняшним магазинам. Проиллюстрируем старую рекламу не только картинками, но и уместными цитатами. Сами понимаете, мимо фамилии Золотов сегодня мы пройти не могли:

Продолжим Владимиром Ивановичем Далем:


«Однажды пан Ромуальд вошел в кухню, где мы со старушкой Козловской пили кофе "Гималайское жито"
(Константин Паустовский)

Ну, и наконец, сам Владимир Владимирович:
«… Надо, чтоб поэт
и в жизни был мастак.
Мы крепки,
как спирт в полтавском штофе.
Ну, а что вот Безыменский?! Так…
ничего…
морковный кофе.»